Мы научились не доверять своему внутреннему миру. Научная строгость требует внешних измерений, контролируемых экспериментов и объективных инструментов. Интроспекция кажется субъективной, ненадежной, полной противоположностью эмпирическому наблюдению. Мы доверяем микроскопам больше, чем медитации, данным больше, чем мечтам. Прежде всего, речь идет не о мистицизме. Это строгий эмпиризм, в самой сути позитивистский. Когда человек занимается интроспекцией, то есть когда он наблюдает за своими ментальными процессами, он участвует в самом прямом из доступных ему эмпирических наблюдений. Когда мы общаемся с другими, вербальный и невербальный язык могут создавать общее, эмпирически резонансное пространство, опосредованное нейронными и связанными с ними процессами.
Проблема опосредованности
Представьте, что происходит, когда вы наблюдаете за чем-то внешним. Свет отражается от объекта, проходит сквозь пространство, попадает в глаз и активирует фоторецепторные клетки. Они генерируют нейронные сигналы, которые проходят несколько этапов обработки в зрительной коре, интегрируются с другой сенсорной информацией и памятью и, наконец, формируют осознанный опыт «видения».
Это удивительное посредничество. Многоуровневая трансформация, где информация фильтруется, сжимается, интерпретируется и реконструируется. К тому моменту, как вы что-то «видите», вы переживаете лишь тщательно обработанное представление, а не саму вещь. Множество сенсорных потоков интегрируются в осознанный опыт. Информация теряется. Реальность конструируется.
А теперь сравните это с интроспекцией, когда вы замечаете, как думаете, наблюдаете за возникновением эмоции или замечаете, как переключается ваше внимание. Здесь нейронная активность, составляющая мысль, непосредственно становится нейронной активностью, составляющей осознание этой мысли. Меньше шагов и слоев. Меньше расстояния между наблюдателем и наблюдаемым. В общем и целом.
Мысль подчиняется физике
Все это следует понимать не в тривиальном смысле, будто «мозг — это физический объект». В более глубоком, более точном смысле: все, что вы можете подумать, почувствовать или вообразить, соответствует физически возможной конфигурации нейронной активности. Невозможные мысли — это физически невозможные состояния мозга. Однако когда мы представляем себе невозможное, это физически возможно.
Мы постоянно представляем себе вещи, нарушающие физические законы: полет без крыльев, путешествия со скоростью света, течение времени вспять. Это не нарушает физику мозга. Это нарушает лишь физику внешнего мира. Нейронные сети, представляющие «полет» и «я», могут активироваться одновременно, потому что ваша система мониторинга реальности это позволяет или временно отключена.
Мечты о полете подчиняются законам физики нейронных сетей, даже если изображают события, противоречащие законам гравитации. Внутренний мир подчиняется иным законам, чем внешний, но остается строго ограниченным физикой — просто это другое ее проявление.
Воображение и реальность
Это создает увлекательную загадку: если внутренняя физика отличается от внешней, почему воображение вообще работает в реальном мире?
Почему инженеры могут мысленно проектировать мосты, которые действительно стоят? Почему математические открытия, сделанные посредством созерцания и вдохновения, иногда могут управлять физической реальностью? Почему не вся математика работает идеально? Почему мысленные модели социальных взаимодействий достаточно точно предсказывают реальное поведение человека?
Нейронная физика развивалась в тесной взаимосвязи с внешней физикой. Внутренняя динамика мозга не случайна — она сформирована миллионами или миллиардами лет, в течение которых живые и неживые системы прогнозировали, ориентировались и преобразовывали мир, управляемый определенными правилами. Наша нервная система эволюционировала, чтобы эффективно перемещаться в пространстве, искать безопасность, пищу и выстраивать отношения с неодушевленными предметами, другими живыми существами и, в конечном счете, с нами самими.
Как карта, в которой использованы материалы, отличные от территории, то есть бумага и чернила, а не земля и вода, но сохранены соответствующие структурные связи.
Воображение создает вещи, которые работают в реальности, потому что его физика, хотя и обладает отличиями, систематически связана с физикой реальности. Ограничения на то, что мы можем вообразить, отражают ограничения, накладываемые физическим миром, повторяющиеся в ходе эволюции, то есть что сработало, а что нет. Успех или неудача этой гармонизации порождает следующие попытки в непрерывном процессе совершенствования.
Непостижимая эффективность математики
Юджин Вигнер как нельзя лучше определил «непостижимую эффективность математики в естественных науках». Кажется чудом, что чистая мысль, осуществляемая исключительно в мозге, способна раскрыть глубочайшие законы природы. Наш мозг эволюционировал для решения задач выживания: отслеживания добычи, избегания хищников, координации групп. Однако та же нейронная основа открывает простые числа, доказывает математические теоремы, разрабатывает квантовую механику.
Это имеет смысл только тогда, когда интроспекция обеспечивает прямой эмпирический контакт с самой физикой, приводящий к результатам, полученным в реальном мире. Не доступ к какой-то отдельной ментальной сфере, а прямое наблюдение одного из проявлений физического закона — нейронного, — которое имеет общие глубинные структурные особенности с другими проявлениями во взаимоотношениях мозга и остального мира.
Когда физик-теоретик работает с уравнениями, он наблюдает динамику собственных нейронных процессов, а затем это преобразуется в проверяемые теории, а затем в технологии, которые мы все можем использовать. Микросхемы в компьютере частично основаны на квантово-механических процессах, связанных с туннелированием электронов в транзисторах.
На пути к третьему состоянию
Мы приближаемся к тому, что можно назвать третьим состоянием сознания — ни бодрствованием, ни сном, но при этом активным. Системы искусственного интеллекта, которые никогда не спят, могли бы поддерживать когнитивную непрерывность, в то время как области мозга поочередно находятся в состоянии покоя и восстановления благодаря передовым технологиям. ИИ считывал бы мыслительную активность и напрямую влиял бы на нее различными способами, включая интерфейсы «мозг-компьютер», которые могли бы неинвазивно изменять активность мозга.
Это создает новую физику сознания. Не чисто нейронную и не строго вычислительную, она распределена по субстратам с различными физическими реализациями. Следуя за эмерджентной динамикой, возникающей в результате их взаимодействия, киберкортекс расширяет физический субстрат разума за пределы черепа. Возможно, множество разумов даже будут объединяться в меняющиеся ансамбли.
Самая близкая точка
Кажущаяся неосязаемость мыслей вводит нас в заблуждение. Мысли — это нейрофизические процессы, столь же реальные, как и любые другие. Просто мы наблюдаем их изнутри, а не снаружи. Они состоят из материи и энергии, работы и отходов, энтропии и порядка. В погоне за разработкой внешних инструментов и объективных мер мы, возможно, упустили из виду самый мощный инструмент для понимания реальности: прямое наблюдение физических процессов изнутри. Новые технологии максимально реализуют этот потенциал, поскольку ИИ обеспечивает быстрый прогресс в фундаментальной науке и теории информации, а также самосовершенствуется.
Это не метафора и не мистицизм. Когда мы занимаемся интроспекцией, мы буквально наблюдаем нейронные процессы. Наблюдение и наблюдаемое имеют один и тот же субстрат. Мозг ощущает себя, и тем самым, пожалуй, обеспечивает нам самый прямой эмпирический контакт с физической реальностью. Хотя, возможно, и там происходит столько же обработки, но другими способами. Как бы то ни было, мозг — единственная часть реальности, с которой он может напрямую контактировать, если вообще может, и единственный орган, способный ощущать себя таким образом, как он это делает.
Сообщение Нейронное доверие: как установить прямой контакт с реальностью появились сначала на Идеономика – Умные о главном.