6 февраля 2023 года я проснулась и услышала ужасную новость из моей родной страны, Турции. Одно за другим, произошли два мощных землетрясения, сравняв с землей города, оставив миллионы людей без крова и унеся жизни более 53 000 человек.
Когда происходит такое важное событие, оно становится общим знаком в жизни людей. Многие из нас начинают выстраивать вокруг него свое существование: «Это случилось после землетрясения». Говоря о «до» и «после», мы придаем форму и смысл произошедшему, и так начинает формироваться история. Со временем эти рассказы могут стать частью того, как мы рассказываем более масштабную историю нашей жизни.
В истории моей жизни землетрясения стали одним из определяющих моментов. После того дня я острее ощутила, насколько хрупка жизнь и насколько она зависит от систем, которые мы создаем. Незапланированное строительство, неумение вести себя во время стихийных бедствий — все это стало причиной потерь. Это осознание также изменило мой путь как психолога. Я знала, что хочу, чтобы моя работа была направлена на изучение психологических последствий подобных исторических и системных потрясений.
Конечно, моя история — лишь один пример. Для других землетрясения могут иметь иное значение. Разница зависит от многих факторов — связей с регионом, личного опыта, наличием пострадавших близких. Однако даже когда два человека живут в одинаковых условиях, один может сделать событие частью своей жизни, а другой — полностью его проигнорировать. Наблюдая это расхождение, я задалась вопросом: как история становится частью жизни людей и почему она порой остается в стороне?
Люди — прирожденные рассказчики. Мы часто думаем о своей жизни в повествовательных терминах, соединяя неудачи, взлеты и превращая их в личную историю. Психологи называют это повествовательной идентичностью: историей жизни, которая осмысленно связывает прошлое, настоящее и воображаемое будущее человека.
Возьмем, к примеру, просто событие, например, выпускной. Сначала это дата в календаре, важная веха. Но когда его описывают как часть истории, он часто приобретает значение поворотного момента. Например, для студента диплом может символизировать стойкость вопреки всем трудностям или подарок семье. Со временем этот поворотный момент становится частью более широкой истории жизни, вместе с другими воспоминаниями о трудностях, победах и жертвах, которые каким-то образом с ним связаны. Событие больше не существует само по себе. Оно вплетено в связное повествование, которое дает представление о том, какой личностью вы являетесь.
Большинство исследований идентичности были сосредоточены на историях личных жизненных событий. Задаваясь вопросом о том, как исторические моменты влияют на жизненные истории, я обратилась к исследовательской группе в Северо-Западном университете в Иллинойсе. В то время лаборатория провела интервью со 134 взрослыми людьми позднего среднего возраста в США. Помимо разговоров о таких событиях, как поворотные и яркие моменты в жизни, участников также просили вспомнить важные исторические события, которые пережило их поколение.
Проанализировав ответы, мы обнаружили, что некоторые люди считали исторические моменты центральными для себя, в то время как другие практически не связывали их с личной историей. Команда систематизировала эти различия, создав то, что мы назвали «историческим сознанием». Так мы определили степень, в которой люди интегрируют историю в свою жизнь. Мы оценили степень этой связи по шкале от «отключения истории» (1) до «наблюдения истории» (3) и «проживания истории» (5). Большинство людей оказались где-то посередине.
Одна из участниц, набравшая наименьшее количество баллов, так вспоминает террористические атаки в США 11 сентября 2001 года: «Помню, я была дома и смотрела, что происходит, и в конце концов мне пришлось выключить телевизор, потому что это повторялось снова и снова. Я не могла понять, почему все это время, уже целую неделю они только и говорили об этом…»
Для нее это событие было чем-то происходящим на экране, отдаленным и навязчивым, а не тем, что формировало ее личность. В буквальном смысле она отключалась от истории.
Другие вспоминали событие в ярких деталях, как свидетели истории. Например, одна участница описала день трагедии с Джоном Ф. Кеннеди в 1963 году. Она вспоминала изумление в классе: «Что значит застрелен? Из ружья?» Моя учительница расчувствовалась, заплакала и сказала: «Я думаю, нам следует помолиться…» Мы все просто сидели с широко открытыми глазами».
Рассказ подробно и эмоционально передал всеобщий шок, но на этом все и закончилось. Похоже, это событие не повлияло на дальнейшую историю ее жизни.
Группа, которая буквально проживала историю, оказалась немногочисленной. Это не означает, что они были непосредственно вовлечены в историческое событие. Скорее, их истории показывали, как коллективные события становились поворотными моментами в их жизни. Один человек размышлял о том же трагическом дне, когда был убит Джон Кеннеди: «Мне было девять лет, когда это случилось. Я научился быть патриотом. Позднее это повлияло на меня так, что я зарегистрировался для голосования и на призыв в системе выборочной службы, когда мне было 18. С тех пор как мне исполнилось 18, я ни разу не пропустил ни одного голосования: ни на выборах штата, ни на федеральном, ни на местном уровне».
По его воспоминаниям, смерть Джона Кеннеди повлияла на его ценности и поведение на десятилетия вперед. Он и другие респонденты не просто наблюдали, но и «описывали» пережитые события, находя в них глубокий личный смысл и интегрируя их в более масштабные истории своей жизни.
Кто эти люди, которые «живут историей», перенося исторические события в будущее как часть своей личности? Есть ли у них общие черты или характеристики?
Поскольку исследования идентичности часто обнаруживают связь между личностью и тем, как люди рассказывают свои истории, изучение личностных черт показалось естественным началом. В выборке мы обнаружили, что люди с более высоким уровнем исторического сознания (те, кто проводил более тесную связь между историческими событиями и собственной историей) имели тенденцию к более высокой степени экстраверсии и более низкому уровню нейротизма.
Мы можем предположить, почему это так: экстраверсия приносит социальную энергию и направленность вовне. Она повышает вероятность того, что люди присоединятся к коллективным движениям и свяжут этот опыт с идентичностью. Легко представить, например, экстраверта, участвующего в протестах или избирательной кампании во время выборов, а затем интегрирующего этот опыт в историю личности. Нейротизм, напротив, связан с внутренней, часто тревожной сосредоточенностью. Для некоторых людей с высокой степенью выраженности этой черты масштабные события могут казаться слишком подавляющими или эмоционально обременительными для восприятия. Такое избегание может быть формой защиты, но также может снижать вероятность того, что исторические события станут частью истории человека. Конечно, черты личности — это общие тенденции, и индивидуальная жизнь всегда будет разной.
В исследовании мы также обнаружили, что люди с глобальным взглядом на вещи чаще делали историю частью своей жизни. Психологи иногда используют шкалу для измерения так называемой «идентификации со всем человечеством», которая позволяет определить, насколько сильно люди чувствуют свою связь со всеми людьми, а не только со своим сообществом или страной. Один из участников явно продемонстрировал такую идентификацию, размышляя о движении за гражданские права в США. «Это сделало меня намного сильнее и придало мне решимости проявлять сочувствие к людям во всем мире, которые находятся под властью репрессивных режимов. Этот период в моей жизни сформировал то, что я считаю правильным, а что неправильным, в том числе, во всем мире», — рассказывает он.
Для этого человека исторический момент расширился до взглядов на глобальное мироустройство.
Интеграция истории в биографию, похоже, также приносит и другие преимущества. Люди с развитым историческим сознанием сообщали о более высоком благополучии и стремлении заботиться о будущих поколениях и инвестировать в них. Они также чаще участвовали в голосованиях и общественной жизни, занимались волонтерством. Конечно, это лишь наблюдения, а не доказательство причинно-следственной связи. Мы пока не можем сказать, способствует ли интеграция истории в биографию этим тенденциям или же наоборот, эти черты повышают вероятность того, что люди будут обладать историческим сознанием. Можно лишь сказать, что эти факторы часто идут рука об руку.
Я вижу эту связь в своей жизни. Размышления о землетрясениях вызывают грусть, но и мотивируют: отдать долг жителям этой земли, работать над созданием общества, которое будет лучше подготовлено. Включить историю в личную биографию для меня — это связь ответственности как писателя и как человека, изучающего аспекты бытия.
Подумайте о своей жизни и о некоторых важных исторических событиях, которые с ней совпали. Может быть, что-то ощущается как прожитая часть вашей истории или кажется далеким? И какое влияние это оказало на вас? Эти размышления могут быть важны. На самом деле многие не воспринимают исторические события как часть своей биографии, поскольку в общении мы редко используем личные отсылки. Кого-то могут спросить: «Где вы были, когда это произошло?», но редко кто спросит: «Что это событие значило для вас?». Несмотря на широкий размах катастроф, социально-политических потрясений или крупных исторических изменений, возможно, многие из нас не привыкли признавать их как силы, формирующие психику. Но, как мы видели, когда история все же входит в биографию человека, она оказывает длительное влияние на то, как он относится к миру, и порой служит вдохновением создавать лучший мир.
Сообщение Отключиться или прожить: что дает причастность к историческим событиям появились сначала на Идеономика – Умные о главном.