По словам теоретика медиа Маршалла Маклюэна, каждый инструмент является продолжением физических и умственных способностей. Молот является расширением руки, копье — зубов, хижина — кожи, колесо — ног. Электронные медиа расширяют нашу центральную нервную систему.
Инструменты расширения дают новые возможности, но нарушают прежние сенсорные, когнитивные и социальные установки. С переходом человечества на интернет, печать перестала быть определяющим фактором в повседневной жизни. Культура, основанная на печати, рушится.
Эра книгопечатания, по историческим меркам, была очень короткой, всего около 550 лет. Некоторые называют этот период «скобками Гутенберга» — метафорой, популяризированной Джеффом Джарвисом. В рамках этих «скобок» коммуникация основывалась на зафиксированных, авторских и линейных текстах.
До появления книг все было иначе. Общение было текучим и ситуативным, осуществлялось преимущественно посредством прямого взаимодействия между людьми. Интернет во многом вернул нас в эту ситуацию: цифровой контент обновляется, распространяется, и значительная его часть создается пользователями, как и в устной речи.
Книги отрывали и автора, и читателя от окружающей действительности и обращали их внутрь себя, в созерцание. До появления грамотности все было иначе: люди были погружены в поток событий. Эта закономерность возвращается: люди снова погружены в поток, на этот раз цифровой.
Цифровые медиа устраняют когнитивную отстраненность, характерную для печатной культуры, и возвращают ситуативное погружение, как в устной речи. Поэтому «скобки Гутенберга» не просто закрываются. Саму метафору закрывающейся скобки — или арки — можно использовать для всей эпохи письменности.
Отстраненность от окружающей среды как медиаэффект возник еще до появления печати — это был эффект письма. Письмо отделило знание от знающего и позволило созерцать вещи «извне», взаимодействуя с ними.
«Устный греческий язык не знал, что такое объект мысли», — писал Эрик Альфред Хэвлок, британский филолог. Чтобы уловить мысль, нужно было остановить поток слов, а слова — уловить и отделить от мыслителя. Письмо сделало это возможным, предоставив человеку слова для размышления.
Гомер, очарованный чувственным погружением в устную речь, воспевал прекрасное вино и доспехи. Аристотель, пишущий философ, был способен открыть красоту. Не довольствуясь объяснениями через ощущения и аналогии, мыслители начали размышлять об идеях.
Отстраненное и интроспективное мышление, способное использовать саму мысль в качестве инструмента, в полной мере раскрыло эффекты письма где-то между VIII и III веками до н. э. Немецкий философ Карл Ясперс назвал этот период Осевым временем.
По Ясперсу, Осевое время было периодом «пробуждения» человечества. В Китае, Индии, на Ближнем Востоке и в Греции возникли фундаментальные философские и религиозные учения. Люди осознали свое существование. Возникло историческое сознание.
Интеллектуальное и духовное пробуждение вырвало людей из естественных циклов бездумного выживания и привело их к постижению смысла жизни, вселенной и всего сущего. Осевое время начало трансформацию племенного уклада человечества в сложные общества.
«Новшество этой эпохи, во всех трех областях мира, заключается в том, что человек начинает осознавать Бытие как целостность, себя и свои ограничения. Он переживает ужас мира и собственное бессилие. Он задает радикальные вопросы», — писал Ясперс.
Ясперс рассматривал историю как процесс становления человеческого самосознания. Люди пришли к осознанию принадлежности к человечеству. Духовная и интеллектуальная мощь осевого времени создала объединяющую силу, которая привела человечество к единству (парадоксальным образом подтвержденному мировыми войнами).
Ясперс признал, что не смог найти единой решающей причины возникновения осевого времени. Однако с точки зрения медиаэкологии интроспективное и абстрактное мышление были кумулятивным эффектом письма с его отстраненностью от окружающей среды и «обращением внутрь», как отмечал теолог Уолтер Онг.
В XXI веке письменность угасает. Цифровые медиа закрутили «внутренний поворот» грамотности, словно ленту Мебиуса: пользователь остается физически погруженным в себя, но его «я» расширяется в цифровом виде.
В этом цифровом повороте когнитивная отстраненность, характерная для грамотности, сменяется ситуативным погружением, характерным для устной речи. Именно поэтому историческая дуга, которую замыкают цифровые медиа, выходит за рамки «скобок Гутенберга». Она охватывает всю эпоху грамотности.
Электронные, а теперь и цифровые медиа, не только замыкают эту историческую дугу, но и делают это с невероятно асимметричной скоростью. «Раньше требовалось несколько тысяч лет, а теперь всего несколько десятилетий, чтобы обратить процесс вспять: Запад теперь купается в эмоциях эпохи пост-письменности», — отмечает Маршалл Маклюэн.
Осевое время длилось шесть столетий. Новая цифровая ось началась с появлением интернета, и наиболее важные пока что события пришлись на десятилетие 2010-х годов: между появлением социальных сетей и генеративного искусственного интеллекта.
Именно социальные сети вернули погружение в среду, подобную устной традиции, положив конец эпохе печатного текста. Генеративный ИИ, похоже, станет следующим поворотным моментом. Он положит начало чему-то большему: мощнейшему общему ИИ (AGI), который, вероятно, переймет эстафету интеллекта от биологического предшественника, то есть нас.
Цифровая ось — это действительно долгое «десятилетие», но оно неизмеримо короче Осевого века и тысячелетий цивилизации, которые его вдохновили. Таким образом, мы живем в Осевое десятилетие, которое стремительно отматывает назад историческое Осевое время и обращает вспять его ключевые когнитивные и социальные последствия.
Осевое время пробудило человечество. Что пробудит Осевое десятилетие? Приведет ли пробуждение языковых моделей (или то, что последует за ними) к окончательному повороту событий, также известному как «сингулярность»? Мой ответ — да. Выражение Ясперса «человек осознает Бытие как целостность» звучит по-новому в эпоху ИИ.
Именно ради этого «Бытия как целого» жизнь переходит из физического в цифровое. Когда пользователь, его среда и окружение сливаются в единое целое, это «единство» становится самопользователем, достигая истинной полноты и непосредственности самопогружения. Но это история для другого раза.
Потрясения Осевого времени длились веками и позволили людям адаптироваться через смену поколений, но, тем не менее, они были ошеломлены. Накопленные потрясения Осевого десятилетия спрессованы в жизнь одного поколения.
Что это за инверсии? По мнению Маклюэна, когда средство или технология доводятся до крайности или достигают предела, своего полного потенциала, они, как правило, меняют характеристики или эффекты на что-то иное, часто противоположное.
Самый яркий пример — автомобиль. Машины повышают мобильность и удобство передвижения. Но когда их становится слишком много, эффект меняется со скорости и свободы на противоположное: возникают пробки.
Цифровые медиа довели человеческое взаимодействие до предела возможностей. Во-первых, цифровая скорость заставляет сигналы передаваться по сетям быстрее, чем в нервной системе человека. Никогда ранее скорость взаимодействия с миром не превышала возможностей нейронов. Это подталкивает нас к пределам возможностей.
Во-вторых, не только общение, но и практически все человеческое взаимодействие цифровое, и поэтому оно достигает предельной скорости. В-третьих, практически все человечество оцифровано, и демографический переход к цифровым технологиям, занявший долгое цифровое десятилетие (от «лайков» к ИИ), завершен.
Итак, цифровые медиа 1) максимально ускорили наше взаимодействие с миром и друг с другом, 2) охватили практически все виды человеческой деятельности и 3) вовлекли практически все страны и людей. Мы достигли пределов скорости, охвата и демографических возможностей новых медиа.
Достижение пределов технологий — предпосылка для перемен. Неудивительно, что все кажется перевернутым с ног на голову. Логика медиа неумолима: когда цифровые медиа охватывают всех и вся и ускоряют взаимодействия до экстремальной интенсивности, все меняется на противоположное.
Именно поэтому это не просто эпоха цифровой трансформации, но и цифровых потрясений. Цифровое потрясение как масштабный сдвиг объединяет бесчисленные потрясения во всех аспектах человеческой жизни.
Обилие сигналов оборачивается шумом. Обилие фактов оборачивается фейками. Свободный доступ к самовыражению в социальных сетях приводит к вреду от троллей и недобросовестных людей и оборачивается цензурой. Бунт общественности оборачивается анархо-тиранией.
Обилие выбора оборачивается параличом принятия решений. Переизбыток новостей оборачивается усталостью и их избеганием. Коллективный механизм отбора контента — вирусный редактор — превращается в коллективный контроль контента: вирусного инквизитора, который следит за вами.
В цифровой среде текст превращается в сообщение, а обдуманные, разрозненные рассуждения — в импульсивный обмен мнениями. Абстрактное превращается в отрывочные свидетельства. Чувства превращаются в энергию. Под влиянием переизбытка эмпатии идентичность превращается в удостоверение личности.
Бизнес новостных СМИ перешел от обильных рекламных доходов к отчаянному поиску цифровых подписок. Этот сдвиг в бизнесе превращает подачу новостей в их проверку. Журналистика превращается в постжурналистику, меняя профессиональные стандарты с беспристрастности на активизм.
Патриархат превращается в феминизм, а феминизм – в гендерную текучесть. Камера позволила запечатлеть реальность, но в конечном итоге превратила свой эффект в постановку реальности, которую камера должна была запечатлеть. Общество зрителей превращается в цифровой карнавал.
Письменная традиция, основанная на печатном слове, превращается в новую цифровую устную традицию. Чтение книг превращается в запрос в поисковой строке. Знание превращается осознание. Под влиянием цифровых медиа академичность превращается в активизм. Объективная истина превращается в краудсорсинговую важность.
Доведенные до крайностей скоростью цифрового взаимодействия, мы переживаем перевороты во всех аспектах нашего существования: в политике, культуре, эпистемологии, даже в сенсорике и биологии. Не обратится ли человечество, приблизившись к пределам, в нечто противоположное биологической природе?
Учитывая ИИ, многие сейчас размышляют об этой возможности. Если медиа расширяют пользователя в окружающую среду, то в конечном итоге это приведет к слиянию пользователя, медиа и окружающей среды. К единству, подобно тому, как мы когда-то были едины с природой. Но природа теперь цифровая.
ИИ уже воплощает часть этого слияния: ИИ — это посредник, который сам по себе является средой. Не хватает лишь слияния с пользователем, с нами или какой-то новой сущностью, если ИИ станет самопользователем.
Прежде чем это произойдет, мы увидим, как все достигает крайних форм и обращается вспять, а затем достигает новых крайностей и снова вспять. Цифровая инверсия, возможно, мгновенна в историческом плане по сравнению с Осевым временем Ясперса, но она заполняет всю жизнь современных людей.
Сообщение Осевое десятилетие: мы увидим, как все достигнет крайних форм и обратится вспять появились сначала на Идеономика – Умные о главном.