Этот дом не увидишь с дороги — разве что прижмешься щекой к внушительным железным воротам и сможешь что-то рассмотреть. В этом тихом кентском уголке богатого лондонского пригорода нет ничего особенного: в Сент-Майклсе есть ратуша, загородный клуб, фермерский магазин. Но в конце извилистой подъездной дорожки, обсаженной живой изгородью, находится странный дом: просторный особняк в неогеоргианском стиле, почти каждый сантиметр которого, внутри и снаружи, покрыт фирменными чёрно-белыми рисунками его владельца, 31-летнего художника Сэма Кокса, известного как мистер Дудл.
Позади меня дважды сигналит машина. Из неё выходит женщина лет восьмидесяти, бабушка Сэма, Сью. «Это потрясающе, не так ли? — говорит она, приподнимая брови. — И ужасно необычно. Не торопитесь. Вашим глазам нужно несколько минут, чтобы привыкнуть».
За поворотом открывается дом. Внушительных размеров современное поместье, покрытое от пола до крыши рисунками — линиями, изгибами, забавными персонажами. Ими расписаны не только наружные стены, но и статуи, цветочные горшки, телефонная будка, дымоход, водосточные желоба и оконные рамы. В разрисованном дверном проеме меня встречают Сэм и его жена — художница Алена. Одежда на них расписана теми же линиями.
— Иногда я говорю, что это похоже на граффити-спагетти, — рассказывает Сэм о своём стиле, приглашая меня переступить через разрисованный коврик у двери. — Этот рисунок сложился под влиянием нью-йоркского стрит-арта начала века, в нем всё переплетено, накладывается друг на друга и выглядит мультяшно.
К художнику присоединяются младший брат Том — теперь он менеджер Сэма — и мама Андреа. Папа Нил и дедушка Дэвид тоже в деле: сегодня им поручено развлекать двухлетнего сына Сэма и Алены, Альфи. В конце 2010-х Сэм впервые добился успеха с вирусными видео, и теперь его творческие начинания приносят значительный доход: за девять месяцев 2020 года его работы были проданы на сумму 4,7 млн долларов — одна картина куплена почти за 1 млн долларов. В прошлом году он признан пятым самым успешным художником в мире в возрасте до 40 лет по результатам аукционов.
Сэм приобрёл свой дом в Сент-Майклсе в 2019 году. Его превращение из сельской резиденции в жилую иллюстрированную инсталляцию стало воплощением мечты, к которой он стремился десять лет.
— Мне было около 15 лет, когда я впервые задумал это, — говорит он. — Мой учитель рисования дал мне задание под названием «Одержимость». Он хотел, чтобы я задокументировал свою одержимость рисованием. Я рисовал на мебели, одежде и в своей спальне.
— Меня это устраивало, — вставляет Андреа, когда мы заходим на кухню: разрисованная духовка, разрисованный декантер, разрисованный вытяжной вентилятор. — Но когда он попросил расписать семейную ванную, я сказала «нет».
— Следующим очевидным шагом был целый дом, — говорит Сэм. — Я всегда представлял его в своей голове.
В декабре 2019 года, после завершения покупки, дяде Сэма Грэму Уэллсу, строителю по профессии, было поручено привести дом в порядок. Все поверхности, внутри и снаружи, были выкрашены в белый цвет — почти 5000 квадратных футов чистого холста. Сэму потребовалось чуть больше двух лет, чтобы полностью оформить дом: снаружи — аэрозольная краска, внутри — чёрный акрил и маркеры для бинго. Результат — потрясающая воображение оптическая перегрузка.
Мы рассаживаемся на диванах, покрытых теми же узорами. До дома его родителей, где вырос Сэм, можно дойти за несколько минут через деревню. «Сначала я пыталась отговорить его от этого, — говорит Андреа, потягивая чай из разрисованной чашки. — Мы осмотрели дом с последними владельцами, которые спросили, собирается ли Сэм его расписывать. Нет, ответил он им. Не уверена, что они продали бы его ему, если бы знали. Что касается экстерьера, я предлагала самые разные варианты. Почему бы не попробовать проектор? Тогда можно будет его выключить». Сэм была против. «Соседи не жаловались. Я знаю, что это была твоя мечта, — она смотрит на своего взрослого ребёнка, — но это было похоже на кошмар».
Сэм нервно перебирает пальцами. Для миллионов подписчиков, которые наблюдали за процессом в интернете, преображение дома стало триумфом. Одно из видео было просмотрено около семи миллионов раз. Но в нём не показано, какой разрушительной силой обладало это начинание. Об этом рассказывается в полнометражном документальном фильме, который скоро будет представлен публике.
— В середине проекта, — признается Сэм, — у меня случился эпизод психоза.
Андреа прямо говорит: «В какой-то момент мы испугались, что Сэм зарисовывается до смерти».
Рисование началось, когда Сэм был совсем маленьким. «Он рисовал, когда был ребенком, — говорит Андреа, — но мы думали, что так делают все дети. Чем старше он становился, тем больше рисовал. Сначала его вдохновляли комиксы и мультфильмы, а потом и видеоигры. К подростковому возрасту рисование стало практически единственным, чем он занимался».
Иногда мама начинала беспокоиться. «Я говорила: «Сэм, ты уверен, что не хочешь немного погулять?» Но он был просто счастлив и никому не причинял вреда. Вечера, выходные, любое свободное время — он постоянно что-то рисовал. Общение казалось ему малоинтересным. По ночам его можно было застать за рисованием под одеялом.
«Это было забавное место, где можно было спрятаться, — объясняет Сэм. — Я брал в супермаркете стопки бумаги для принтера формата А4 и заполнял каждую страницу». Так продолжалось всю школу, и это поощрял учитель рисования Морган Дэвис, который сейчас является креативным директором Mr Doodle Inc. «Морган познакомил меня с граффити и такими художниками, как Кит Харинг, Яёи Кусама и Жан Дюбюффе». В 15 лет в его творчестве произошла эволюция. То, что он наносил на бумагу, превратилось из рисунков, похожих на персонажей из «Симпсонов», в то, чем он занимается сегодня.
Сэм продолжал рисовать, когда изучал иллюстрацию в Университете Западной Англии. Друзья часто видели, как он рисует в пабах и клубах. Подпитываемый энергетическими напитками, он рисовал по 16 часов в день, иногда больше, по мере того как его одержимость усиливалась. «Каждый день я просыпался и хотел рисовать, — говорит Сэм. — Всё остальное воспринималось как помеха».
«Я не должен спать» стало его мантрой, которую он записывал в блокнотах. Часы, потраченные на сон, были часами, которые он мог посвятить рисованию. В студенческие годы Сэм начал экспериментировать с идеей творческого альтер-эго — персонажа, который бы сопровождал его в работе. Он пришёл на презентацию для третьего курса в костюме, полностью покрытом рисунками, и объявил, что он — Человек-Рисунок из Страны Каракулей. Друзья приняли чудаковатого приятеля; другим это оказалась странным.
Прозвище «Мистер Дудл» прилипло к нему. Сэм начал всё чаще примерять на себя этот чудаковатый образ. «Я уже раздавал визитные карточки мистера Дудла на улице, оставлял их на сиденьях в поездах и выбрасывал из окна своей университетской квартиры, чтобы привлечь внимание. Переодеваться и становиться этим персонажем казалось естественным продолжением того, чтобы заявить о себе: сформировалась предыстория и повествование».
В первых видео на YouTube Сэм ходил по улицам Бристоля в одежде с рисунками, стараясь использовать свои каракули в качестве валюты: «Я пытался обменять их на канцелярские товары, поездки на автобусе, порцию рыбы с картошкой фри. Мистер Дудл вселял в меня уверенность».
«В то время мы думали, что это маска, способ быть экстравертом, который не всегда давался ему легко», — говорит Андреа. Ей не нравились его выходки. «Но как я могла попросить его остановиться, если он был так счастлив?»
После окончания учёбы в 2015 году Сэм открыл студию в родительском гараже. Заказы начинались с малого: стены в офисах, уличные фрески. Затем, в 2017 году, когда он рисовал в магазине в восточном Лондоне, прохожий снял его за работой. Это видео стало вирусным, и его влияние в интернете начало расти как снежный ком: сотни тысяч подписчиков заполонили его аккаунты. За этим последовали выгодные сотрудничества с брендами: Samsung, Disney, Red Bull, Fendi. На аукционах его полотна начали продаваться за десятки тысяч долларов.
Поклонница творчества Сэма, украинка Алена, которая тогда жила в Киеве, связалась с ним, и они начали общаться. Они ездили друг к другу в гости, и их отношения стали серьёзными.
В то время Сэм контролировал каждый аспект своего процветающего бизнеса — отчасти благодаря тому, что был полон решимости откладывать каждый заработанный цент, твёрдо нацелившись на приз в виде разрисованного дома. Сэм работал на износ: меньше спал, больше рисовал, ездил в Бангкок, Токио, Сеул за заказами. Он также подолгу жил в своём альтер-эго, и его самый продолжительный марафон по рисованию длился более 36 часов. Тогда-то он и получил ключи от этого дома. «Я думал, что буду жить здесь как мистер Дудл, — говорит он, — никогда не снимая эту одежду и этот образ. Границы между мной и им будут размыты».
Работа над домом началась в феврале 2020 года. В первые несколько недель Сэм чувствовал себя неважно. «Сначала это было физическое недомогание, — объясняет он. — Как будто у меня грипп: голова кружилась, я медленно реагировал на вопросы и не мог смотреть телевизор». Сэм подумал, что это простуда. Может быть, сильный стресс. «У меня были странные мечты, галлюцинации, приступы паники…»
Однажды, когда Алёна приехала в гости, они засиделись допоздна. «Когда Алёна уже собиралась уходить, — говорит Сэм, — я повернулся к ней и сказал: «Я очень боюсь, что если засну, то никогда не проснусь». Она попыталась успокоить и утешить его.
«Я никогда раньше не видела, чтобы Сэм плакал, — говорит она, — но я проснулась ночью, а он всё ещё не спал и отчаянно заливался слезами. Его состояние стремительно ухудшалось».
Сэма отвезли в отделение неотложной помощи. Он настоял на том, чтобы попрощаться с родными, уверенный в том, что не доживёт до утра. Серия экстренных сканирований мозга ничего не выявила. Психиатр обследовал Сэма. Он предложил забрать его домой и присматривать за ним.
Вернувшись в дом родителей, Сэм не мог успокоиться. «У него был такой взгляд, — вспоминает Алёна. — Это был не тот Сэм, которого я знала».
Сэм кивает: «Единственное, что я могу сказать, — я не знал, кто я и где я».
Его родители поддались базовым инстинктам. Он забрался к ним в постель, и они крепко обняли его, погладили по волосам и посоветовали делать медленные глубокие вдохи. Они сказали ему, что любят его. Но он вскочил и начал кричать несусветную чушь. С ним невозможно было договориться. Поэтому отец отвёз его обратно в больницу.
На этот раз психиатр был непреклонен: Сэма нужно было поместить в лечебницу. Ему поставили диагноз «психотический эпизод» и «психоз».
Следующие шесть недель прошли как в тумане: две недели в одном отделении, затем месяц в другом. «Я не мог понять, кто или что находится передо мной». Сэм считал, что стал тем персонажем, которого сам создал. Во время одного из посещений он повернулся к Алене и объявил: «Сэм умер, зовите меня мистер Дудл».
Искусство было тесно связано с его психозом; порой это было единственное, что связывало Сэма с тем человеком, которого знала его семья. «Я хотел рисовать на стенах больницы, — говорит Сэм, — но мне не разрешали. Меня запирали в комнате, и я рисовал на стенах супом и хлебом».
Он как будто жил в стране Каракулей и не знал, как вернуться обратно.
В апреле 2020 года, когда врачи выписали Сэма из больницы, он всё ещё чувствовал себя неважно. Дома он сидел и представлял себе разговоры с Дональдом Трампом и Канье Уэстом. Однажды во время разговора с матерью Сэм заявил: «Ты не моя мама, ты Найджел Фараж». Усугубило состояние и то, что пандемия была в самом начале. «Я и так ничему не доверял, а тут ещё разговоры об этой болезни. Я был уверен, что это заговор».
Время от времени в нём стали проявляться черты прежнего Сэма — сначала в разговорах с бабушкой и дедушкой. А потом это стало происходить всё чаще.
Психотические эпизоды могут быть вызваны злоупотреблением психоактивными веществами, недосыпанием, стрессом или определёнными физическими состояниями. «В тот момент я не чувствовал стресса, — говорит Сэм. Семья, похоже, не верит ему. — Но моя голова определенно была переполнена». Такие эпизоды не имеют чёткой конечной точки, и врачи не могут гарантировать, что это не повторится. Сэм не переживал и уже через несколько недель захотел вернуться к проекту «Дом каракулей».
«Я пыталась отговорить его, — говорит Андреа. — Но он был непреклонен. Поэтому мы просто посоветовали ему не торопиться, не заниматься этим весь день и всю ночь: останавливаться, ходить, делать перерывы, дышать. Алёна была здесь, держала Сэма под контролем, следила, чтобы он делал перерывы и принимал лекарства».
Пандемия помогла Сэму, замедлив работу над другими проектами. Его родители взяли на себя управление бизнесом. «К тому же я стал намного больше спать из-за лекарств, — говорит он. — Я не рисовал по 24 часа в сутки, как раньше». Появление какаду Джоуи стало для него подарком. «Я переставал рисовать, чтобы вывести его на прогулку». Вскоре Алёна забеременела — ещё одна ответственность.
Документальный фильм, на который возлагала надежды семья, положил конец этой главе. «Благодаря проговариванию ситуации всё это стало казаться нам более нормальным, — объясняет Андреа. — До этого я никогда не была в психиатрической больнице. Возможно, эта тема кажется табуированной даже в эпоху осведомлённости о психическом здоровье. Когда Сэм впервые заболел, я никому не рассказывала — не из-за стеснения, а потому что не понимала, как это объяснить. Теперь мы просто говорим об этом, как будто у него был аппендицит».
Сэм и Алёна проводят для меня экскурсию по расписанным стенам, полам и потолкам; по лампам, дровяной печи и люстре; по халату и ноутбуку; по унитазу и ванне. Здесь есть гараж с расписными стенами и раскрашенной Теслой. Спальню украшают рисунки на тему снов; каждая из 2000 плиток в ванной комнате украшена соответствующими рисунками на морскую тематику. Мы выходим на улицу, минуя раскрашенный бак для воды и американский жёлтый школьный автобус, через парк скульптур.
В дальнем углу поместья площадью в четыре акра находится внушительная недавно построенная современная студия, спроектированная архитектором Гаем Холлауэем. Снаружи она обшита металлическими панелями, на каждой из которых выгравированы замысловатые узоры. Внутри белые стены высотой в два этажа создают Сэму чистый фон для работы. В одном углу на стеллажах от пола до потолка выставлены его недавние работы. Самая маленькая из них продаётся примерно за 80 000 долларов. В другом углу находится сетка из квадратных рисунков, каждый из которых пересечён цветными линиями. Это новый стиль; он экспериментирует с ним, вдохновлённый фломастерами, которые использовал в больнице.
В студии кипит работа: Том разговаривает по телефону, Алёна перекладывает материалы. Делаются фотографии. В углу за столом сидит Сэм с толстой чёрной ручкой в руке, совершенно спокойный. Гладкие линии в свободной форме заполняют белую страницу. Стрелка, круг, точка-точка-точка. Петля вниз. Извилина, скольжение, извилина.
Алёна присаживается рядом со мной. «Когда мы впервые встретились, — рассказывает она, — Сэм сказал мне, что это его мечта: купить большой дом и обустроить его. Я знала, на что иду. Но я не могла представить, что буду здесь жить. А потом я начала делать этот дом уютным, добавляя небольшие смягчающие детали. Теперь это мой дом. Честно говоря, для меня это не слишком сложно. Без этих дудлов мы с Сэмом никогда бы не встретились. Они меня успокаивают».
«Когда я начинаю рисовать, — говорит Сэм, — я не думаю о том, что фигуры и персонажи сливаются в нечто целое. Мне нравится физическое ощущение движения ручки по бумаге — это похоже на то, как ты намазываешь мягкое масло на тост. Это просто приятно. Я чувствую себя эмоционально удовлетворённым, когда рисую. В такие моменты я счастливее всего. Видеть свою работу перед собой — это кайф, это то чувство, к которому я стремлюсь каждый раз, когда рисую». Он до сих пор чувствует сильное желание рисовать: «Сейчас я не погружаюсь в это с головой, но, предоставленный самому себе, я мог бы заниматься этим вечно».
Сообщение Вернуться из страны Каракулей: как художник-миллионер прошел путь от безумия до счастья появились сначала на Идеономика – Умные о главном.